Попаданец со шпагой - Страница 96

Да и ладно - чего томить неизвестностью хорошего человека:

- Александр Дмитриевич, - начал я отвечать на безмолвный, но совершенно явно "кричащий" вопрос подполковника, - вы ведь наверняка наблюдали всевозможные фейерверки. Так?

- Разумеется. Это вы к чему?

- К тому, что шутиха, взмывающая в небеса, может нести не только "развлекательный" заряд, но и боевой. И лететь не только вверх, но и во врага. Что скажете по поводу такой идеи?

Задумался. С ответом не торопится. И это неплохо - значит действительно мыслящий человек, а не представитель большинства, представители которого сначала начинают говорить, а потом думают над тем, что сказать хотели...

- Боевые ракеты? - с удивлением посмотрел на меня Засядько. - Слышал я про обстрел англичанами Копенгагена. Думаете, что имеет смысл воспроизвести это оружие в России?

- Именно. Только я химик, а не баллистик и могу сделать для них заряды - движущий и поражающий, а насчёт всего остального, это как раз по вашей части.

- Но подождите: я уже представляю, что сделать такую ракету можно, но ведь она практически неуправляема. Точность огня такими "средствами доставки" будет ничтожна, разве нет?

Ишь ты! Значит не "Штирлиц" придумал заканчивать ответ в дискуссии вопросом.

- Разумеется, с точностью пушечного ядра ракета не сравнится, но не стоит рассматривать её одну отдельно взятую. Ведь и орудие не наводят в конкретного солдата. А если пускать ракеты залпами? Сделать станок из десятка... Нет! Лучше из шестнадцати направляющих (трубы четыре на четыре) и из него по наступающим колоннам неприятеля, а?

- Идея конечно интересная, - засомневался подполковник, - но...

- "Сырая"? Незрелая? - Правильно! Но ведь есть над чем подумать и поработать, верно?

"Семена" в очередной раз упали на "подходящую почву". Можно было не сомневаться.

Засядько отпустил меня на обустройство, но можно было спорить на что угодно: моя идея засела у него в мозгу зазубренным гвоздём и пока не доведёт её до ума - не успокоится.

На следующий день познакомился с коллегами-химиками.

Только один из пятерых - природный русский: Козлов Илья Савватеевич из Московского Университета. Трое из остальных хоть и сильно обрусевшие немцы (говорили без акцента), но немцы всё-таки: Клюверт, Миллер и Клаус. А пятый так вообще с трудом по-русски изъяснялся. Гиппенберг Рудольф Оттович.

И вот как тут секретность соблюдать?

Но зато лабораторию к моему прибытию подготовили на "ять"! С чисто немецкими тщательностью и аккуратностью, просто глаз радовался - захотелось начать работать немедленно, но этот дурацкий порыв я быстренько задавил в зародыше. В "стахановца" начну играть с завтрашнего дня.

А с "завтрашнего дня" действительно "и понеслось": мне потребовалось только объяснить коллегам суть синтеза, дать пропорции, а дальше "местные" химики справлялись уже получше меня - всё-таки сказалась привычность в обращении с современным им оборудованием. Кстати, как я узнал позже, и жалование им было положено поболее моего, и даже больше, чем у Засядько. Но зато они не имели права выходить за забор на протяжении года, только в церковь по праздникам и то в сопровождении конвоя.

Но пошли на это и не "пищали" - работали так, что я просто диву давался. Запасы пороха за две недели перекрыли мою трёхмесячную работу в Риге. И это при всём при том, что я "отошёл" от непосредственно синтеза и занялся исследованиями и рационализацией. И общением с подполковником, который загорелся подкинутой идеей. Оказалось, что проблем - до чёртовой матери, начиная от банальных трубчатых направляющих, до способов стабилизации ракеты в полёте. Что самое смешное: на данный момент самым лучшим решением оказались не стабилизаторы на предмет которых я и не сомневался, а банальная палка, вставленная в хвост летящего на реактивной тяге снаряда.

Но коли производство пороха в разы превосходило рижское, то и количество отходов - соответственно. Теперь, их выливать некуда, да и жалко - кислоты тогда ой как дороги были.

Разделить отработанную нитрующую смесь, конечно, по тем временам, нереально - не сделать мне установку для вакуумной перегонки таких здоровых размеров. Но кое-что ценное из данной гремучей смеси выжать всё же можно: дважды в сутки мы относили накопившееся для утилизации сырьё к здоровенному глиняному кувшину и там аккуратно нейтрализовали в известковом молоке. Через несколько дней, с соблюдением необходимых мер предосторожности, этим занимались несколько солдат, а химики на такое уже не отвлекались.

Гипс, конечно, получался при этом никуда не годный, но зато полтора пуда кальциевой селитры в неделю мы таким образом "отбивали". А это очень немалая экономия для казны.

Кстати о гипсе: именно его образование в качестве побочного продукта нашей "научной организации труда", заставило меня вспомнить, что я совсем забыл о гипсовых повязках - во дурак! Разумеется, это нужно как можно быстрее довести до ума и отправить идею вместе с образцами Бородкину. Тут даже и секретить необязательно...

Не беда, что получавшийся в результате нашей переработки отходов сульфат кальция был сильно загрязнён непрореагировавшей известью - природный гипс, сырьё весьма доступное и дешёвое, а аккуратно превратить его в алебастр тоже не проблема.

То есть это можно организовать достаточно быстро и эффективно.